Renaud & Papi: мои университеты

Что общего между Робертом Гройбелем, Стивеном Форси, Питером Спик-Марином, Андреасом Штрелером (уже имеющими собственные марки), Кароль Форестье (возглавляющей часовой отдел в Cartier), Энтони де Хаасом (главой отдела разработки часов в A. Lange & Söhne) и даже Фредериком Гарино (создателем модели Opus 8)? И это помимо бесчисленных руководителей всевозможных часовых ателье. Ответ прост — все они в свое время работали в мастерских Renaud & Papi, даже Кристоф Кларе, чья первая компания, основанная в 1989 году, носила имя Renaud Papi Claret, пока он в 1994-м не скупил все акции и не начал самостоятельное дело.

“Мы стали своеобразной школой, потому что всегда были готовы работать с молодежью. А они, как и я сам в 1986-м, в один прекрасный день решают уйти в свободное плавание”. Джулио Папи улыбается, пусть и несколько меланхолично, вспоминая об усилиях, вложенных в обучение молодняка. И все же он прекрасно понимает причину их ухода.

В 1986-м он стал одним из первых часовщиков, принявших решение о самостоятельной деятельности. В 21, работая рядовым часовщиком в Audemars Piguet, он понял, что пройдет еще не один год, прежде чем ему позволят хотя бы прикоснуться к какому-нибудь из “великих” усложнений. Потому он и решил создать собственное. Объединив силы с Домиником Рено, он основал компанию в надежде выпускать “двое-трое часов в год”.
Тем временем часовой рынок набирал обороты, а искусство создания механических часов вновь обретало былую популярность. Очень скоро спрос вырос до такой степени, что в 1992 году им потребовалось дополнительное финансирование для увеличения компании и дальнейшего развития проекта. Но банки, впрочем, как и сегодня, не спешили расставаться с деньгами. Молодых часовщиков выручила марка Audemars Piguet, которая была готова предоставить необходимые средства для развития компании взамен на 52% ее акций. Сделка состоялась, а в 1996-м Доминик Рено продал свою оставшуюся долю и переехал на юг Франции. Потом и Роберт Гройбель, которому все еще принадлежало 4% акций, решил основать собственную компанию и продал свой пакет Audemars Piguet. На сегодня Audemars Piguet владеет 78,4% акций Renaud & Papi. Остальные 20% все еще находятся в собственности Джулио Папи, а небольшая доля, 1,6% — у Фабриса Дешанеля, генерального директора Renaud & Papi.

Несмотря на то что основной пакет акций принадлежит Audemars Piguet, реализующей научно-конструкторские фантазии компании, Renaud & Papi сохраняет полную свободу в вопросах сотрудничества с третьими сторонами. “В идеале, наши заказы поделены поровну: половину мы выполняем для Audemars Piguet, половину для других марок”, — говорит Папи. Среди последних оказалась пользующаяся невероятным успехом Richard Mille, “практически всем” обязанная Renaud & Papi.

Джулио Папи

Настоящий производственный комплекс

Сегодня на фабрике Renaud & Papi в Ле-Локле с такой же строгой организацией, высокой функциональностью и, вместе с тем, теплой и дружественной атмосферой, как и на мануфактуре главного партнера марки, трудится 150 человек. Впечатляет, не так ли? Благодаря этому настоящему производственному комплексу Renaud & Papi теперь самостоятельно может вытачивать платины из всех видов материалов, в том числе самых твердых, а также вырезать зубчатые передачи, винты, колонные колеса, барабаны и все круглые элементы. Ей также под силу изготовление осей, опор, зубцов и шестеренок, не говоря уже об электроэрозионной обработке рычагов, кулачков и пружин. Здесь же, на фабрике, производится и все оборудование для сборки и создаются прототипы.

Этот впечатляющий комплекс компьютеризованного оборудования, собранного в одном месте, с другими отделами соединяет длинный коридор. В главном здании расположены по соседству техническое бюро (восемь сотрудников которого трудятся над разработкой новых концепций) и играющее чрезвычайно важную роль бюро процедур. Оба они напрямую связаны с отделом по контролю надежности, в чье задание входит предвосхищение будущих проблем и анализ источников существующих. Другой их сосед — бюро, контролирующее техническую и эстетическую стороны производства, где каждый экземпляр задерживается минимум на месяц.

Рядом расположилась мастерская, основное задание которой состоит в сборке первых десяти экземпляров новой модели. Именно здесь составляются точные протоколы сборки, смазки и других операций.

Отсюда мы направляемся к сборочным мастерским, где работает около 40 мастеров. Мастерские поделены на небольшие секции, где мастер выполняет заказ для конкретного клиента или работает над отдельным усложнением. Причем каждый мастер отвечает за весь процесс сборки своего экземпляра часов, требующий в среднем до месяца.

За этими мастерскими следуют ателье, где проводятся декорационно-отделочные работы: скашиваются фаски, делается сатинирование, жемчужное зернение, наносится узор Côtes de Genève, часы полируются и скелетонизируются. Некоторые подразделения занимаются гарантийным обслуживанием, другие обучением персонала, есть даже бюро разработки часовых концепций, до недавнего времени работавшее под руководством Фредерика Гарино, последнего из нашего списка возжелавших самостоятельной жизни.

MILLENARY от Audemars Piguet

Основная ценность — надежность

На вопрос об отличительных чертах Renaud & Papi, Джулио Папи отвечает: “… это, в произвольном порядке, способность предлагать идеи, а затем и реализовывать их; бескомпромиссное отношение к качеству отделки и декорирования; и создание надежных часов”. Он особо подчеркивает важность последнего: “Мы стремимся к тому, чтобы число возвращенных часов снизилось до нуля. Но давайте смотреть правде в глаза, это сродни находке Святого Грааля. Еще ни одному часовщику такого не удавалось. На самом деле нам возвращают около 10% новых часов и около 3% часов после стабилизации. И таким показателем можно по праву гордиться. Надежность для нас стала вопросом чести. Это основная ценность в часовой отрасли. Потому мы никогда не представляем общественности продукт, которой не готов на все 100 процентов. Мы никогда ничего не продаем по картинкам”.

А что же тогда продает Renaud & Papi? “Если говорить о калибрах, — поясняет Джулио Папи, — у нас есть три разных регулятора, а значит, и три спуска: один традиционный швейцарский линейный спуск с палетами, швейцарский с палетами для турбийона и, наконец, знаменитый спуск Robin, не требующий смазки, который сейчас изготовляется исключительно для моделей Audemars Piguet и только с эксклюзивной отделкой. Отсюда его высокая стоимость, однако его можно было бы выпускать и в промышленных масштабах. Эти спуски оснащены тремя различными балансами и обладают двумя скоростями: 21 600 пк/ч и 43 200 пк/ч. Кроме того, у нас есть две системы аккумуляции энергии с одним или двумя барабанами, обеспечивающие запас хода в 48 часов, 72 часа или же 10 дней. Все наши часы имеют общую заводную систему и устройство коррекции времени, кроме Rétrograde Mystérieuse от Chanel, но это совсем другая история (см. статью о Chanel в этом номере). Что касается готовых механизмов, мы предлагаем два разных минутных репетира — маленький и большой, два разных интегрированных хронографа, с функцией flyback, усложнение grand sonnerie и три вечных календаря. И на основе этих механизмов мы можем предложить всевозможные варианты”.

Также стоит добавить, что Renaud & Papi сделали себе имя благодаря сотрудничеству с Richard Mille в сфере сверхлегких материалов. На ум сразу же приходит последняя модель RM027 (Nadal), турбийон, изготовленный из особого вида карбона, весом лишь около 20 г. Это, по словам Джулио Папи, “победа, поскольку раньше ценность всегда привязывалась к весу — чем тяжелее часы, тем они должны быть дороже. Нам удалось опровергнуть эту аксиому”. Марка приобрела необходимый опыт, работая с Audemars Piguet над ее знаменитой моделью Royal Oak из кованого карбона. Однако как бы ни восхищался Джулио Папи новыми материалами, он крайне осторожно относится к кремнию. “Саму по себе технологию я не критикую, тем не менее, все наши спуски изготовляются из традиционных материалов. Почему? Общеизвестно, что со временем кремний перестанет использоваться в микропроцессорах и что оборудование, созданное специально для работы с этим материалом, исчезнет. Те же машины используются и в часовом деле. Боюсь, что лет через 50-100 мы больше не сможем чинить кремниевые спуски”.

Как компания пережила экономический кризис? “С 2008 года, рекордного для нас, изменения оборота были совсем незначительными. В 2010-м мы ожидали его снижения на 5%, однако год закончился с теми же показателями, что и предыдущий. В 2011-м вновь ожидается 5-процентное снижение, но поживем — увидим… Для нас это не настолько большая проблема, поскольку все наши производственные мощности финансируются, и на сегодня у нас нет арендованного оборудования и помещений”.

Источник: журнал Europa Star февраль-март 2011